Все ее мысли.

Все ее мысли возвращались теперь к березовой роще.
Сарайчик был почти полон, да и силы Максима Лаврентьевича пришли к концу, но ему во что бы то ни стало, хотелось самому допилить последний куб. Хоть бы ребята болтали, а то, как назло, молчат, и так явственно слышно в тишине его натужное, свистящее дыхание.
— Максим Лаврентьевич!— уже несколько раз окликал его Алеша. — Теперь моя очередь.
Максим Лаврентьевич молча и ожесточенно пилил. Из-под старой кепки его выползла крупная капля пота. Кира, кашлянув, взглянула на Алешу.
— Довольно, отец!— строго сказал Алеша, мягкого решительно оттеснив Максима Лаврентьевича. — Идите отдыхать. А ну-ка, Кирик.
Пила забегала, запела в их руках, душистым дождиком посыпались опилки, полешки одно за другим мягко падали на утоптанный земляной пол.
Максим Лаврентьевич покорно сел на бревно. Обычно Алеша называл его по имени-отчеству, но если уж назвал строго «отец», лучше не перечить. Что ж, видно, Максим Лаврентьевич в самом деле стал стар, если без него дело у ребят идет спорее.
Досада прошла вместе с усталостью. Максим Лаврентьевич с удовольствием слушал ритмичное пение пилы, рассматривал свой двор и сад — как дорог человеку кусок земли, возделанный его руками!