Молодая женщина.

Молодая женщина с рюкзаком за плечами предложила соседу-старику:
— Дайте-ка я подержу вашу корзину. У меня руки свободны обман.
Старушка у окна расспрашивала сидящего рядом мальчика, куда он едет, где его мать. Высокий мужчина дремал, опустив голову на плечо соседа. Сосед покосился на него, увидел, что глаза человека закрыты, и стоял тихо, не мешая ему спать. Понятное дело! Кто же высыпался теперь в Москве? Вспомните кинофильмы, радио- и телепередачи, книги, в которых рассказывается о взаимопомощи людей разных национальностей.
На Новинском бульваре Кира заметила разрушенный дом. Судя по закопченным развалинам, это был старинный особнячок: сохранилось несколько облупленных колонн, уцелел и жесткий венчик антенны.
Может быть, он видел Пушкина, этот старинный русский дом? Много хороших слов говорилось в нем и нее одно поколение русских людей выросло в его стенах. И вот дом пал. Пал, как солдат на переднем крае. Казалось, соседи — сильные, молодые дома — сейчас сдвинутся могучими плечами и заполнят в строю место погибшего товарища.
Но этот погибший дом потому, может быть, и запомнился Кире, что развалин в городе было немного. На бульварах под облетевшими деревьями мирно дремали серебряные туши аэростатов. Возле них копошились девушки, на которых Кира смотрела с завистью и уважением, — они уже надели военную форму.
Конечно, ей не хотелось бы служить в армии на московском бульваре, но все-таки девушки уже в форме. .. Говорят, в сильный ветер поднять аэростат не просто. В самих аэростатах, когда красноармейцы проводят их «под уздцы» по городу, есть что-то от добродушной на вид малоподвижности грозных боевых слонов.
После окраин, пересеченных баррикадами, надолбами и ежами, центр города показался Кире особенно просторным.
Непривычно бросались в глаза большие здания, наивно раскрашенные под разноцветные домики.

На обратном пути.

Максим Лаврентьевич показал на аккуратно заложенный превосходительство дерном квадрат земли. — Это опять-таки на билет случай катастрофы с домом. Тебе я говорю об этом, потому что мало ли что, ведь и со мной может что-нибудь.
— Нет, папа, не может!—Кира прижалась к отцу.— Ну, директор с чего это ты?
— Кирик, — Максим Лаврентьевич обнял ее. Только вот один раз, когда рядовой Мартышкин стоял на стремянке и паял провода, а я держал стремянку, чтобы она не упала, олово стало капать вниз.
Что мог он ей сказать? Как мог он обещать, что смерть, пришедшая уже во многие, многие семьи, не постучит и к ним в дверь? Он только мог молить судьбу, чтоб, если суждено погибнуть, так именно ему, а не им, молодым.
Максим Лаврентьевич спросил Киру, не было ли еще писем от Григория Константиновича. Писем пока не было.
— Ну будут. Так ты передай Алексею, что бумаги его в полном порядке. Я пронумеровал их и составил опись.
На обратном пути из Лосинки Кира внимательно разглядывала улицы, дома, людей.
Странно заметны стали все окружающие мелочи. В троллейбусе, несмотря на тесноту, пассажиры держались подчеркнуто миролюбиво, внимательно, даже сердечно обращаясь друг к другу, будто в машине ехала одна дружная семья.

Думая об этом.

Имея за собой немалый опыт борьбы за все более шканцы полное удовлетворение потребности советских людей в нарядной сутки, удобной и прочной обуви, за качество своего труда, рабочие и служащие «Парижской коммуны» смело смотрят в будущее.
Еще не так давно то, чего теперь в магазине полно, было дефицитом восторг, за ним гонялись. Но вот пресытились одними товарами, повысился спрос на другие. А промышленность перестраивается медленно.
Нечаев долго наблюдал, как работает шустренькая чернявая продавщица в секции женского платья. Вежливая, внимательная, когда не может удовлетворить спрос покупателя, личико ее заливается алым цветом, словно она в чем-то виновата. Как фамилия этой девушки? Видать, новенькая, из профтехучилища. Еще Нина Степановна ее хвалила: отличница, с детства мечтала стать продавцом. Вспомнил — Невзорова! Елена Невзорова. Что ж, трудись, милая. Профессия наша нелегкая, и дай бог тебе сохранить в себе доброту к людям. Все хотят, чтобы их хорошо обслуживали, но почему-то все меньше становится тех, кто хочет овладеть профессией продавца. В космонавты пошли бы все, а в продавцы... В торговлю идут не от большого желания...
Думая об этом, директор переходил из отдела в отдел, здоровался с заведующими, продавцами, о чем-то спрашивал их, отвечал на вопросы. Лицо Нечаева часто хмурилось. В последнее время он изменился, постарел. Это замечали продавцы.
— Как умерла жена, осунулся наш Дед. Но вида не подает: все хлопочет.
— Беспокойный он у нас... Снова что-то задумал.