Царицын.

— Осмелюсь доложить, не там, ваше превосходительство, изволили торчать, где надо было! И не туда смотрели, куда надо было.
— А что? — насупившись, спросил Захаров.
— А то,— елейным голосом ответил Лукьянов,— что от меня вы вашу затею сочли нужным скрыть, а от большевиков скрыть не сумели.
— То есть?! — зарычал Захаров. Лукьянов ехидно пояснил:
— Не сумели скрыть свою операцию от большевистской разведки — и штаб Кавказского фронта направил в намеченный вами район 29-ю дивизию, и вот уже второй день, как она рассредоточивается на линии железной дороги Тихорецкая — Царицын.
Захаров был ошеломлен.
— Вы уверены? — строго спросил он Лукьянова, на что тот ответил уже грубо:
— Надо было раньше с нашим штабом посоветоваться! Хотя бы потому, что у нас постоянно действует разведка на железной дороге... А теперь извольте сами узнавать.
Теперь посрамлен был Захаров. Он покраснел и не знал, в какую сторону отвернуться, чтобы не видеть офицеров. Все же он овладел собой и приказал Кошелеву:
— Выступление отложить. Провести разведку на железной дороге.
Потом неожиданно миролюбиво обратился к Лукьянову:
— Ну что ж, батенька, не будем ссориться, дело у нас общее.
Вечером примирение было отпраздновано за обильным столом, господа офицеры изрядно заложили за воротник и, поднимая тосты за обоих генералов, пели «Боже, царя храни», целовались и плакали пьяными слезами.